EPICA - Live in Minsk 31.05.2013 - Photo-history

Дорога

В стенах дрожащего купе,

В вагоне, мчалась я туда,

Где нам расстаться суждено,

Где отдыхают поезда.

В окне маячили холмы

И отражались в дымке глаз,

Скользящих по стеклу, по мне,

По сладости фальшивых фраз.

А я – напротив – все ждала,

Величественно глядя вдаль,

Когда ты скромность победишь.

И мне немного было жаль,

Что встретились вот так, в пути.

Что вместе будем лишь пока

Летим вдвоем сквозь дым судьбы,

Считая в небе облака.

Мне мир привиделся иной…

Мне мир привиделся иной…

Янтарный свет глядел из окон,

Сквозь жалюзи и хрупкость стекол

Он отражался и сверкал,

Искрясь в прозрачной тишине

Вина, застывшего на дне…

И шелест музыки далекой

Печалью гладил отблеск дня,

Струной гитары вдаль маня

И в глубине дыханья песни

Гармонию тепла храня.

И дым сиреневый струился

По крышам маленьких домов,

Где запах их воздушных снов

Меж труб кирпичных притаился…

Тут звон часов, как лед, разбился,

Воспоминания храня

О том приснившемся пейзаже,

Что так преследовал меня.

И я очнулась от виденья –

Передо мной был мир иной:

Под пылью бархатной и мглой

Предметы, словно привиденья,

Следили пристально за мной.

Вдали магнитофон играл,

И свет янтарный плыл из окон,

Сквозь жалюзи и хрупкость стекол

Он отражался и сверкал

В туманной ауре зеркал,

Искрясь в прозрачной тишине

Лица, глядящего извне.

Хозяин

«Как часто нам приходится жалеть 
О том, чего мы сами добивались...» 
У. Шекспир

Меня зовут Джульетта. Точнее нет, не зовут, уже давно никто меня никуда не звал, ни заманивал, ни сюсюкал, опустившись лицом до земли, согнувшись и подметая лестью тротуар… Не зовут – ну и не надо. Начну по-другому. Мое имя Джульетта. Между прочим, в честь Шекспира. Меня нашли в картонной коробке, завернутую в косматый плед, на углу Старого города, там, где антикварная лавка распахивается сонмом редкостей… Мистер Маленький человек вышел из нее, держа под мышкой трость и рассматривая покупку, а я в это время рассматривала его. И вдруг он как споткнулся, как полетел физиономией на брусчатку, как заголосил – и я впервые увидела лицо человека не надо мной, а прямо напротив.

- Премьера! Премьера! Покупайте билеты на премьеру! – кричал рядом зазывала и раздавал народу листовки.

Мистер Маленький человек не собирался идти на спектакль, но юный оратор этого не знал и протянул ему, все еще лежащему, листок с рекламой. А ветер, шутник, как вскинулся, как забегал вокруг, как выхватил всю кипу у него из рук и пустил ее по ветру… Одна из бумажек попала прямо ко мне в коробку.

- Джульетта!

«Да нет же, не Джульетта…» - хотела возразить я, но увидела, что упавший Мистер Маленький человек читает название пьесы прямо с листка на моей макушке.

- Мяу! – сказала громко я, полагая, что общение со мной гораздо важнее какой-то Джульетты.

- Боже! Да здесь котенок! – из-за плеча Мистера маленького человека, который к этому времени уже встал на колени, показалась большая голова Знатной дамы.

- Нет, нет, это кошечка… - поправила даму Пышная леди. – А это – ее хозяин! – пояснила она и указала толстым пальцем прямо на Мистера. – Он же называл ее по имени, я слышала!

Хозяин… Я узнала новое слово. И оно мне очень понравилось. Оно было мягким, как ворс косматого пледа и теплым, как моя коробка.

- Мяу! – снова сказала я и посмотрела вверх, на Мистера Маленького человека.

Но он почему-то не обратил на меня никакого внимания. Отбросив листок с рекламой пьесы, Мистер пошел восвояси по своим неизвестным делам. Мою коробку подхватила Пышная леди:

- Стойте! Вы забыли котенка! – воскликнула она Мистеру Маленькому человеку.

Мне ветер нашептал стихи...

Мне ветер нашептал стихи…

Пока писала, мерзли плечи,

И шелк порывов тронул свечи

Своей невидимой рукой

И мне напомнил о той встрече,

Наедине - в огне – с тобой.

И за окном алела мгла,

И звоном жгли колокола,

И я сходила за водой,

Ведь муза жажду – жаль – не лечит

Таинственною слов игрой.

Мне ветер нашептал стихи…

Он рифмой чувства обесцветил

И, как спугнул их, не заметил,

Но вот меж пальцев, меж страниц,

Под песни стаи черных птиц,

Они бесшумно улетают

И за собой меня зовут,

Как будто, глупые, не знают,

Что крылья их меня влекут

Не к горизонту, за закат,

А вниз с балкона, в алый ад,

Где розы дикие цветут,

И хризантемы тихо спят…

Обрывки...

Обрывки. Сквозь вены.

Минута - и вечер.

Осколки на стены.

Щербатые встречи.

Под скорбь саксофона

Мы вышли из дома.

Банально, но даже

С тобой не знакома.

Вторую неделю

Кварталы... Ступени...

Одетые в шляпы

Туманные тени.

Копейка - за виски.

С любовью - записка.

За столик - присядьте,

Сладкая киска.

Обрывки на стены

Приклею. Сквозь вены

Осколки - по встречной.

Испорченный вечер.

Мы одни с тобой вдвоем...

Мы одни с тобой вдвоем,

Наших жизней половинки

Мы не вместе проживем

И рассыпемся на льдинки.

Мы вдвоем с тобой одни,

Мы не вместе и не рядом,

Прикоснутся наши дни,

И тогда коснемся взглядом

Мы друг друга вдалеке

И себя мы в нас узнаем

На мгновение в толпе.

Друг у друга потеряем

Мы себя и не найдем.

Через дни и сквозь метели

Одиночество несем,

Как корону. И летели

Вдаль над нами облака,

Их пушистые постели

Ждали нас, но свысока

Нас разрезали недели…

Жизни наши мы вдвоем

По осколкам собираем,

Вместе мы не проживем,

Мы не вместе умираем.

Люблю...

Люблю.

Сквозь года.

Сквозь дни и недели.

Люблю, когда сплю,

По краю постели.

Люблю вдоль дыханья,

Вдоль запаха тела.

Люблю даже больше,

Чем любить бы хотела.

Сквозь память и время -

Банальные строки.

В любви - заключенье,

Пожизненны сроки.

Люблю.

Вспоминаю.

Рисую движенья.

И вновь проживаю

Былые мгновенья.

Люблю.

Ненавижу.

Не помню.

Не знаю.

Однажды - увижу.

Не люблю.

Но страдаю.

И ничто уже не важно...

И ничто уже не важно.

То, что было – лишь однажды –

Лишь мгновение полета,

Лишь ошибка рук пилота.

Страх прошел. Остались слезы.

Ручейком по тонкой коже.

Мысли стонут на пределе.

Только мы так не хотели.

Жить на грани, на исходе,

Следовать притворной моде.

Но с тобой все по-другому,

Глубже, дальше, под истому

И под кожу, под дыханье,

Там, где сердце пьет страданье,

Там, где вены режут душу,

И где лезвие рвет тайну

И пылает красной болью.

Сахар посыпаю солью.

Нет ни дня, ни мглы, ни ветра.

Только ты. И вихри пепла.

И ничто уж не исправить.

Шепот капель. Раны. Память.

За тебя, за все, что снилось –

Жаль, нашей встречи не случилось.

Сквозь дым и запах времени...

Сквозь дым и запах времени

Летит мое дыхание,

Уставшее от бремени,

Таящее признание,

Не сказанное голосом,

Но сорванное чувствами.

Летит мое дыхание,

Уставшее без устали

Скрывать в своем шептании

Заветных слов агонию

И слышать обещание,

А не твою иронию,

Пронизанную сладостью,

Пронзенную желанием.

Ты жил моею слабостью,

А я живу изгнанием

Дыханья, что без устали

Таит в себе признание

Из слов, тобой не узнанных,

Из слов, чей звук – молчание.

Ты – смертный, но сильнее Бога...

Ты – смертный, но сильнее Бога,

Ты – тьма, но ярче, чем огонь,

Твое спокойствие – тревога,

Ты был один, но я – с тобой.

Я в музыке тебя читала,

Я в книгах слышала твой крик,

Страницами твой день листала,

В толпе лишь твой любила лик.

Ты воздух пил – я задыхалась,

Но яд удушья целовала

И в поцелуях согревала

Холодный вкус твоих ланит.

Под тенью пепельных ресниц

Слезой печальной я мерцала

И ветром путь твой устилала

Сквозь дым и страх, и бездну лиц.

Я – ангел твой. Одна из многих

Для многих я. Но для тебя –

Неузнанная вдаль дорога,

Непрожитая – жизнь твоя.

Еще тридцать глотков – и полночь...

Еще тридцать глотков – и полночь,

Что чернее всех прежних ночей…

Еще тридцать других, но помнить

Мне тебя сильней и больней…

Еще тридцать шагов и ветер

Остановится в сердце моем,

Еще тридцать ступеней и вечер

Не увидит нас больше вдвоем…

«Я приду через тридцать столетий», -

Поцелуешь меня горячо.

Попрощаюсь и тихо отвечу:

«Подожди минут тридцать еще».

TIAMAT - Live in Minsk - 23.05.2013 - Авторский фото-репортаж

TIAMAT - 23.05.2013 - Live in Minsk - И таял лёд, а пламя - холодело...

И таял лёд, а пламя – холодело...
В огне вершила музыка обряд…
Не только голос, но и сердце пело,
Ведь балом нынче правил TIAMAT…

Едва ли у меня могли возникнуть иные стихотворные ассоциации вечером 23 мая, во время концерта шведских корифеев темной (ныне стилистически перекочевавшей в разряд готической) сцены, когда в горячем, переполненном эмоциями клубе, смешались воедино скандинавский холод бархатного вокала Юхана Эдлунда и обжигающее пламя сочных гитар…

На первом в нашей стране выступлении шведов собрались люди разные и интересные, рядовые и породистые, молодые и не очень, причем забавно было то, что возраст публики увеличивался прямо пропорционально уровням клуба. Вверху, на креслах и у столиков, расположились ровесники виновников торжества, а пониже – молодежь. Танцпол же в этот вечер пульсировал и вибрировал так, что фотографировать становилось порой опасно для жизни, если не моей, то как минимум фотоаппарата. Хотя такую отдачу слушателей можно считать огромной заслугой группы, отыгравшей почти два часа, выкладываясь на 200% и отдавая нам все тепло своих некогда запорошенных снегом готической меланхолии душ…

Открыла вечер первая композиция с последнего студийника TIAMAT – The Scarred People, открыла ровно, изящно и красиво, без помпезности и взрывных эмоций со стороны музыкантов, но зато с характером и мощно, нордически, с мрачной невозмутимостью рассекая воздух отстраненным густым голосом в обрамлении трех гитар, ударных и клавишных.

Атмосфера накалялась не мгновенно, а постепенно, так же, как сам господин Эдлунд, в свете алых лучей прожекторов казался разгорающимся изнутри, от слабой искры к адскому огню, в итоге поглотившему всех и вся, поглотившему незаметно, волнообразно, в одном ритме с насыщенной глубокой музыкой.

Зимний вечер...

Зимний вечер. Гляжу тебе вслед из окна.

Тонут свечи. В снегу остывает луна.

Взгляд не вечен – вот скрылся ты за стеной.

Следами отмечен – твой путь по дороге домой.

И холод греет, когда вспоминаю звонок.

Ванилью веет: ступаешь через порог.

В руках ромашки: разве возможно зимой?

Цветные чашки, и вечер тоже цветной.

Печенье пахнет. Неловко крошится халва.

Заварка чахнет, и вместо чая – слова.

Вдвоем в квартире. Десерт грустит на столе.

Ты – лучший в мире – в любви признаешься мне.

А слов не найдено...

А слов не найдено...

И сон - единственный мой друг во тьме,

Приснился днем,

И в этом сне,

В пурпурной мгле и тишине,

Я плакала над ним навзрыд.

Над ним. Он - есть ночной дневник.

У изголовья тлел ночник,

Чернила синью разлились,

И на страницах поперек :

" Приснись... Приснись...

Приснись... Приснись... "

Я пройдусь по шелесту твоего голоса...

Я пройдусь по шелесту твоего голоса.

Ты теплом говоришь, но мне холодно.

И вдали облака будто скомканы,

И в глаза солнце светит осколками.

А земля вся томится от радости.

На губах стынет горечь от сладости.

И от слов твоих воздух колышется,

И от паркости легче мне дышится.

Небо вдруг распахнулось огромное.

Мы под ним – насекомое скромное.

Взявшись за руки, слитые в целое,

Храбро шепчем друг другу несмелое.

Когда время одиноко...

Когда время одиноко,

Когда сердце не стучит,

Я - лишь тень открытых окон,

Я - лишь отблеск от свечи.

Когда жизнь - секунда в мире,

Когда слово - ветра нить,

Я - желаний белых крылья,

Я - полет прозрачных птиц.

Когда цвет - иллюзий шутка,

Когда запах - солнца смех,

Я - придуманная сказка,

Я - раскаянье и грех.

Когда ты - лишь нот улыбка,

Когда ты - лишь нежность струн,

Я - мелодии ошибка,

Я - сплетенье древних рун.

Когда мы - лишь дети моря,

Когда мы - лишь шум дождя,

Я - лишь ты - в любви и в горе,

Ты - лишь я - всегда твоя.

Что в этом мире сильнее любви?

Что в этом мире сильнее любви?
Любви безрассудной,
Прожженной запретом.
Что ранит больнее этой любви?
Любви, презираемой солнечным светом.
Лишь наша любовь,
Сокровенная тайна,
Хранимая лесом
И лунным мерцаньем.
Больнее всей силы,
Сильнее всей боли.
Любовь - между нами,
И нет лучшей доли.

«Любишь меня?» – мольба вопроса...

«Любишь меня?» – мольба вопроса,

Алмаз, потерянный в золе,

И от тебя – подарок мне –

Лежать осталась на столе

Смертельно раненая роза.

Я сошью себе вуаль из ветра...

Я сошью себе вуаль из ветра,

Буду прятаться под ней и взоры

Не коснутся больше глаз неверных,

Не увидят черные узоры

Из ресниц, слезами раскаленных

Да из глаз, прожженных расставаньем.

Я сошью вуаль из утомленных

Лепестков цветов, наказанных касаньем

Твоих уст, соблазном обрамленных,

Твоих глаз, обманчиво красивых.

Я сошью вуаль из раскаленных

Твоих слов, болезненно ревнивых.

Я сошью себе вуаль из тени,

У тебя украденной однажды…

Я сошью – и будет мир потерян,

Но и ты меня не купишь дважды.